|
Венгерский философ XX века Имре Лакатос писал: «Ньютон презирал тех, кто подобно Р. Гуку застревал на первой наивной модели и не обладали ни достаточными способностями, ни упорством, чтобы развить ее в исследовательскую программу, полагая, что уже первый вариант и образует «научное открытие». Сам он воздерживался от публикаций до тех пор, пока его программа не пришла к состоянию замечательного прогрессивного сдвига».
В этой статье я уподоблюсь Р. Гуку. Цель мини-исследования: предварительное определение понятия «комическое ситуационное остроумие» (в дальнейшем просто «ситуационное остроумие»).
Для начала отвечу на вопрос (который, возможно, заинтересует исследователей природы творчества): как я подошел к этой теме. Одной нашей сотруднице поставили новый компьютерный стол. Верхний ящик с замком недавно забарахлил. Починять его пришел завхоз. Для выяснения причины поломки он начал его отрывать и закрывать. В это время я проходил мимо и не удержался от комментария: «Сергей, ты видишь тут замок? Как ты думаешь, для чего его поставили? Не для того ли, чтобы закрыть ящик на ключ и больше не открывать его?» Остроумную шутку оценили. Через три минуты я уже шел домой на обед. И тут меня осенило. «Ситуационное остроумие! Надо обязательно проработать этот вопрос!» Добравшись до дому, я первым делом записал ключевые мысли. На этом успокоился и пошел обедать. В последующие дни черновик дополнился нескольики предложениями. Затем я перенес исходники в текстовый файл и начал доработку.
Задав сочетание «ситуационное остроумие» в поисковой строке «Яндекса» я не получил ни одного совпадения. Насколько мне позволяют мои знания, ситуационное остроумие ранее не рассматривалось (увы, я могу заблуждаться — тем более глупо считать себя автором открытия). Впрочем, существует такой термин, как ситком (ситуационная комедия или комедия ситуаций) — жанр комедийного телевизионного сериала с постоянными персонажами, связанными общей историей, местом действия и, как правило, законченным сюжетом в каждом отдельно взятом эпизоде. В ситкоме упор делается на комической стороне обыденной жизни.
Начнем с азов: ответим на ряд вопросов: «что это такое?», «как я могу это знать?», «зачем мне это надо?». Итак, дефиниция. Ситуационное остроумие — остроумие, рождающееся в различных моментах человеческой деятельности (термин достаточно расплывчатый, но для данного случая достаточный). Источник: реальная повседневная жизнь (дом, семья, работа, учеба, отдых и т.п.) Ситуационное остроумие (вернее его реализация в виде конечных продуктов) заранее неизвестны в силу невозможности предвидеть создание и развитие жизненных ситуаций. Человек, претендующий на роль остроумца, может иметь в «загашнике» определенное количество острот, но большинство шуток рождается спонтанно.
Для того, чтобы попытаться провести границы, где ситуационное остроумие кончается, проведем примеры, не относящиеся к данному определению. Если человек в компании рассказывает анекдот или остроту просто для развлечения — это не ситуационное остроумие. Если же в какой-либо ситуации он вспоминает анекдот или остроту «в тему» (в контексте ситуации) — другое дело. Острота должна быть связана с ситуацией. Связь может быть как прямой, очевидной («а вот у меня тоже был похожий случай…»), так и опосредованной, неочевидной (но которая становится явной только после появления продукта ситуационного остроумия). Фраза «в каждой шутке есть доля истины» в афористической форме как раз об этом и говорит. Основой для остроты может служить малейшее сходство. И шутка не удастся, если те, кто будут ее оценивать, не поймут этой связи.
Одно из основных условий для успеха ситуационного остроумия — актуальность остроумной шутки. Или, что то же самое, актуальность ситуации, служащей основой для остроумия. Иные ситуации длятся всего несколько секунд (например, остроумная шутка в виде реакции на чью-либо фразу), иные — гораздо дольше, вероятно ограничиваясь всем временем человеческого существования. Для примера, шутить по поводу «консенсуса» М. Горбачева или чудачеств Б. Ельцина — уже не актуально.
Еще одной особенностью ситуационного остроумия является то, что «соль» продуктов подобного остроумия наиболее понятна непосредственным участникам ситуации. Особенно это касается бытовых сценок. Конечно, хороший рассказчик может в деталях передать смысл остроты и ситуации, вызвавшей ее. Однако посторонние слушатели не смогут полностью погрузиться в атмосферу, не смогут понять чувственные переживания героев ситуации. Впрочем, остроумие определенной части подобных случаев (в виде анекдотов и коротких историях, основанных на реальных событиях) понятно многим посторонним. Прекрасный пример для иллюстрации подобного: байки о Бернарде Шоу (он, кстати, был мастером ситуационного остроумия).
А теперь предлагаю немного отвлечься и обратиться к моей нескромной личности. На протяжении последних трех лет я веду не только проект «Записки аспиранта», но и рассылку анекдотов под кодовым названием «Лучшая десятка анекдотов от Дяди Зорыча». Раз в неделю я просматриваю в своей почте рассылки анекдотов, афоризмов, коротких историй и выбираю десять лучших. На днях вышел 167-й выпуск рассылки. Т.е. получается, в моей коллекции уже около 1600 анекдотов. В процессе отбора мне пришлось просмотреть на порядок больше — более 15 тысяч. Казалось бы, такой человек должен быть просто кладезем анекдотов и приколов. Ан нет. Во-первых, я плохой рассказчик чистых анекдотов и приколов. Во-вторых, подводит память. Попросите меня вспомнить, и я извлеку из своей памяти всего два-три десятка. И все. Почему? Возможно, дело в том, что мозг не считает анекдоты важной информацией, поэтому и не запоминает.
Зато я способен выдать в день пару-другую десятков ситуационных острот. Остроты — судя по оценке окружающих — получаются неплохие. Но — если критически подходить — над этим еще работать и работать.
Большая часть острот эксклюзивны. Т.е. это не заранее подготовленные заготовки и не уже использовавшиеся шутки. Бывает, предполагаешь какую-либо ситуации, придумываешь пару заготовок-шуток, а когда с ней сталкиваешься, все напрочь забываешь. Да и ситуация может развиваться совсем по другому сценарию (жизнь-то инвариантна).
Однако анекдотов как таковых я почти не сочинял. Вот последний: «На вкус и цвет товарища нет, думал заяц, рассматривая белую морковку. Оказался сельдерей. Мораль? Осел тоже думал?» Смешно? Не очень. В свое время я участвовал в студвеснах и КВНах факультета, но там показал себя слабым автором шуток. Помню только фразу из начала сказки «Жили-были три брата. Один дурак, другие тоже из ЧГУ». Одним словом, на заказ пишу слабо. Не раз, смотря по телевизору квновскую разминку, пытался придумать остроумные ответы. Безрезультатно. В то же время в ситуациях, когда никто не ждал от меня ничего, выдавал отменные шутки. Парадокс? Вряд ли. Разгадка должна быть. Но пока оставим этот вопрос открытым.
Для ситуационного остроумия необходимо следующее: наличие того, кто сочиняет ситуационную остроту и того, кто ее оценивает. В предельном случае — это один человек. Но смеяться сам над собой — занятие хоть порой и полезное, но гораздо больше удовольствия вызывает наличие адекватной оценки посторонних. Их положительная ответная реакция служит катализатором (в противном случае понятливый остроумец перестанет острить). Так же как и хорошее настроение остроумца или алкоголь (в небольших количествах). Правда, в данном случае не до конца ясно: как в подобных случаях соотносятся увеличение количества и качества острот. Переходит ли количество в качество? Вряд ли. При воздействии алкоголя и наркотических веществ «внутренний цензор» остроумца ослабевает при одновременном увеличении потока острот.
В идеале, перед созданием шутки и проговариванием ее, она должна пройти внутреннюю цензуру. Но чаще всего (сужу по собственному опыту) никакой сознательной цензуры не происходит. В то же время качество острот год от года улучшается. Видимо, «внутренним цензором» служит воспитание (хотя в данном случае уместен другой термин — интеллект). Которое без участия сознания не позволяет «выдавать в свет» заведомо плохие шутки и остроты.
Когда мною владеет плохое настроение, ситуационное остроумие ему под стать. Преобладает не легкое и непринужденное, а тяжелое, наполненное иронией и сатирой. В подобных случаях окружающим может достаться. Впрочем, в последнее время стараюсь свое плохое настроение не проецировать на окружающих.
Глава подходит к концу, поэтому отмечу еще несколько важных моментов. Во-первых, по отношению к ситуации бывают ожидаемые и неожиданные остроты. Встречаются моменты, когда практически любая фраза вызовет смех — остроту «ждут» (ты идешь с девушкой по обочине, мимо проезжает машина и брызги обливают тебя с ног до головы, ты растерян; в таком случае достаточно даже не фразы или слова, а восклицания — смех девушки будет обеспечен). Но гораздо чаще остроты неожиданны для окружающих (также, кстати, как и для создателя остроты). Для усиления фраз стройте противоречие на тоне, словах (например, употреблять «ученые» слова). Пусть на первый взгляд все это не подходит к ситуации — главное, найти нечто общее.
Во-вторых, о значении мимики. Можно шутить с абсолютно серьезным видом. И, наоборот, в шутливой форме говорить о серьезных вещах (но не рекомендую). Вам конечно понятно, где шутка, где нет. Но не окружающим. Не забывайте об этом.
В-третьих…
Кстати, я рассказывал вам случай про заговор врачей-убийц? Нет? Тогда слушайте (только никому не рассказывайте). Дело было в 2002 году в середине августа. Тогда я, начинающий журналист, работал в газете «Республика». Как-то послали меня на коллегию Минздрава ЧР (хотя медицина не мой профиль). Я нашел нужный корпус и стал искать медиков. Прошел две двери, попал в какой-то бокс. Неожиданно появилась медсестра и начала шваброй выгонять меня. Позвольте, говорю, я по делу. Отвечает: «по делу все на улице стоят, имейте совесть». Поняв, что лучше не спорить, выбрался на улицу. И вправду, там стояло несколько взволнованных дядей с пакетами. Я задрал голову и прочитал «Республиканский перинатальный центр». Движимый долгом, решил обойти корпус. Коллегия заседала с противоположной стороны. Посидел, послушал. Статья вырисовывалась занимательная. На коллегии выступал представитель пожарных с неутешительным докладом. Незадолго до коллегии в больнице Тракторостроителей произошел пожар. Системы противопожарной безопасности работали не на всех этажах, спустившиеся на первый этаж с больными пожарные были вынуждены топором выламывать запасной выход: ключ так никто им не принес. К тому же из 600 больных (цифра примерная, нужная для сравнения) пожарные нашли только 500. Остальные на выходные ушли домой. Уйти-то ушли, но не отметились. Одним словом, пожарный был недоволен (сомневаюсь, что сейчас ситуация в наших медицинских учреждениях много лучше).
В перерыве коллегии пресс-секретарь собрала троих присутствовавших журналистов, опытным взглядом вычислив нас среди медицинских работников. Удивилась нашему появлению. Попросила ничего не писать. Дескать, мы сами все напишем и вам пришлем в понедельник (коллегия проходила в пятницу). И помахала нам ручкой.
Я вернулся, доложился главному редактору. Что, делать? Пиши. Ну, я и написал, как все было. В понедельник прихожу на работу. А статью мою уже отправили на согласование тому пресс-секретарю. Естественно, она отправилась в корзину. А я за свою правдоискательность пострадал. В понедельник вечером я почувствовал недомогание. Во вторник после обеда повысилась температура. Вырвало — но не полегчало. Положение осложнялось тем, что я был дежурным. К счастью, в редакции вняли моему отвратительному внешнему виду и отпустили домой. В районе шести вечера я уже был дома. Меня обрадовали: мы, говорит, арбуз купили. Но сначала, говорят, сходи-ка ты к врачу. А арбуз тебя подождет. Врач после осмотра радостно объявила, что домой мне идти не надо, а надо идти в палаты каменные соседнего инфекционного корпуса. Отравился, говорят, ты. Пока добирался до корпуса (там всего две минуты пешком) чуть не окоченел (на улице плюс двадцать) — оставшийся дома арбуз настроение не поднимал. Пока принимали другого больного, пытался шутить. Неожиданно внимание привлекла надпись на стене: «ответственный за пожарную безопасность». Но фамилия ответственного была замазана свежей краской. Тогда я все понял. Я не отравился, нет. Меня отравили. И я знаю кто.
ЗЫ. В ту ночь мне впервые в жизни поставили капельницу. Через два часа мне стало хуже. Пытался позвать на помощь. Но в палате кроме меня лежал глухонемой парень и старик, которому было явно хуже меня. Я вообще стараюсь относиться к жизни оптимистично, но тут появились мысли о смерти. Стало не до шуток. К счастью, зашла медсестра. К тому времени моя температура перевалила за сорок. Понабежали люди в белых халатах, откачали. Спасибо им.
ЗЫЫ. Если в ближайшее время я опять попаду в больницу, вы знаете, кто в этом будет виноват.
Иванов Максим (Дядя Зорыч), г. Новочебоксарск, 3 июня 2007 года.
15017 просмотров
 Ваш комментарий будет первым | |
|
